Жаркими днями солнце так раскочегаривало землю, что чертям в аду становилось тошно. Но наши доблестные актеры, режиссеры и прочие и прочие старались на совесть, героически жертвуя собой, делая забойный фильм о мутантах. Впрочем, обо всем по порядку.
Начался съемочный день весьма многообещающе. На площадку прибыли актеры, кто на чем: Джеймс Марсден приехал на своем новехоньком Запорожце, ибо на большее денег от участия в фильме "Х2" не хватило; Патрик Стюарт прикатил на инвалидном кресле - просто ему так понравилось на нем ездить, что он не удержался и втихорца украл сий транспорт со съемочной площадки второго фильма, а потом долго и упорно показывал пальцем на Хью Джекмана; тот же, в свою очередь, прибыл на нагло стыренном в первом фильме у Циклопа мотоцикле; Анна Пакуин приехала на четырехколесном велосипеде - на двухколесный еще экзамены вождения не сдала; а Йан Маккелен вообще не приходил, ибо жил на съёмочной площадке - уж очень ему понравилась тамошняя обстановка. Ну а режиссер Брайан Сингер, как и положено гвоздю программы, прибыл на роскошном Мерседесе.
Продолжился день также весьма оптимистично. Наших актеров начали приводить в порядок и гримировать.
А вот дальше события совершенно меняли свое направление.
На площадку бессовестным образом ворвалась голая Халли Берри, которую "забыли" пригласить участвовать в новом фильме. Дело в том, что Брайан Сингер нагло вычеркнул ее героиню Грозу из сценария. Почему? Эх, бюрократия. Так вот, оказалось, что Халли сбежала со съемок фильма "Готика" и прямо из той сцены, когда она и еще пятнадцать девушек принимали общий душ. По словам Берри, ее хотела изнасиловать Пенелопа Круз, которая вместе с ней снималась. Жалостливый Брайан Сингер разрешил остаться бедняжке Халли и даже вставил ее героиню в несколько эпизодов, о которых Вы узнаете чуть позже. Не успела рассосаться одна проблема, как образовалась другая. В лице Ребекки Ромин-Стамос, которая влетела на съемочную площадку. Ее тело до пояса было загримировано, а от "пятой точки" тянулся шлейф из туалетной бумаги. Актриса топала и материлась, размахивая руками перед носом Сингера. На вопрос режиссера в чем, собственно, заключается весь сыр-бор, Ребекка потребовала еще миллиона баксов, за то, что над ней таким зверским образом измываются: заставляют ходить голой, обмазанной синей краской на резиновой основе, к которой прилипает все, что плохо лежит; мерзкие чешуйки жутко чешутся, и после них остаются красные засосы; в желтых линзах-акулярах она видит не дальше собственного носа, ибо в них у нее сохраняется лишь 20% зрения; рыжая краска так въелась в волосы, что никакой "Пантин Про-Ви" и "Хед-энд-шолдрес" вместе взятые не смогут этого исправить. Пораскинув мозгами, Сингер решил, что миллиона этой зарвавшейся актрисуле будет многовато, поэтому начал торги. Услышав это, Стамос намерилась наступить на ногу Брайану, дабы сломать ее. Но режиссер, в миру очень проворный человек, отскочил, и Ребекка со всего размаху вмазала пятку в деревянный пол, от чего тот хрустнул и чуть не переломился. Такого хамства Сингер не потерпел и хотел было уже рассчитать драчливую актрису, вынув из кармана стодоллоровую бумажку, как поблизости замаячила толпа ее фанатов. Они держали таблички и плакаты с изображением Ребекки, скандируя: "Миллиона! Миллиона! Миллиона!" Против такого напора Сингер не попер, поэтому пообещал дать актрисе проценты с проката фильма. На том и порешили. Хромую, но страшно довольную Ромин-Стамос отнесли на носилках обратно в гримерную, а на голову Браяна свалилась еще одна дамочка. Милла Йовович, если точнее. Актриса была одета в коротенькое мини-платьице и производила впечатление, будто на тело Арнольда Шварцнегера налепили шарообразную грудь Памелы Андерсон. На голове Милы красовалась белая полосочка как у скунса, а когда она улыбнулась во весь рот, то Брайан увидел несколько дырок, как у русского Шуры, что остались от зубов. Обалдевший от увиденного Сингер поинтересовался, что она тут забыла, на что Йовович прошепелявила: "Как фто? Фельму пъифла игать!", а потом добавила: "Впефиально гудь увелифила, пъядь выбэлила, губы выдгала!" Ничего не понявший режиссер позвал Шона Эшмора, который до этого играл с Анной Пакуин в прятки. Тот ему все и перевел, ибо прекрасно понимал язык беззубых людей: что Милла пришла играть Шельму, для чего специально накачала в грудь силикон, слегка подкачала мышцы и выдрала парочку зубов. Умный Брайан смекнул, что здесь что-то нечисто, ибо он никогда бы не вышвырнул из фильма Анну Пакуин, которая сейчас от разлуки с Шоном Эшмором стала играть на пианино, а услыхавшая с родни знакомые звуки Гвен Стефани подскочила и села на него, чуть не развалив. Поймав мысленно мелодию, певица начала завывать леденящую душу песню о тяжелой долюшке мутантки Олсепительной. Итак, вернемся к нашим баранам. По недоуменному взгляду режиссера, Милла смекнула, что пришла не на тот банкет. А после вопроса "Кто ее сюда звал" совсем скисла, потому что ее пригласил кто-то по е-майлу (имя отправителя было написано на неизвестном ей языке, предположительно на русском), и она, желая произвести хорошее впечатление сразу же сделала то, что было написано там. Результат очевиден. Не успел Сингер подумать кто бы это мог быть, как мимо съемочной площадки пробежало весело хихикающее стадо фанатов с русского форума о Гамбите. Свалив все на них, режиссер хотел было уже сообщить Милле Йовович о том, что ее не принимают, как она разрыдалась и, прильнув к плечу Сингера, стала проклинать свою мать, которая родила такое несообразительное существо. И опять Брайана сморила жалость и он - ну конечно, не пропадать же такой красоте! - предложил девушке быть дублершей Анны Пакуин, на что та, вытерев сопли о его пиджак, с радостью согласилась. Не успела она уйти в гримерную, как на площадку пришел слегка помятый в цветастых гавайских шортах Киану Ривз. На его плечи спадали патлы длинных волос, а по щекам расползлась щетинка. Совсем офигевший от такого наплыва именитых артистов Сингер, с надеждой на то, что гавайец пришел просто так - ради интереса, спросил в очередной раз: каким ветром его сюда задуло. Ривз же без тени смущения ответил: "Гамбита пришел играть". После этого заявления режиссер решил, что совсем крышей тронулся, медленно шифером шурша, ибо роль под названием "Реми Лебо" уже забил Орландо Блум. Но на счастье Брайана во второй раз мимо съемочной площадки пробежало все то же стадо русских фанатов с форума о Гамбите. После этого у режиссера начало складываться нехорошее впечатление о шутниках-русских. Итак, на чем это я остановился? Ах, да. Услыхав слова "играть" и "Гамбит", немного поддатый Орландо Блум, который до этого момента пил водку вместе с Аланом Каммингом, на заплетающихся ногах дочапал до Ривза и Сингера. Объяснив на пальцах, ибо языком он уже не мог работать - только телом, последнему, что таким незамысловатым образом он вживается в новую роль, уставился пьяными глазками на своего конкурента. Киану тоже не растерялся и вперил в Блума свой огненный взгляд. Драку было бы, конечно, не миновать, если бы в дело не вмешалась Кэрри Энн-Мосс, влетевшая на площадку в облипном костюме Тринити на мотоцикле, и не встала прямо перед носами двух актеров. С боевым кличем "Алоха, Гавайи ждут, а братья Вачковски и Матрица уже заждались", схватила Ривза за шкирку, усадила на заднее сидение и, газанув в лицо Сингеру и Блуму, умчалась вместе с Киану. Понадеясь, что больше никаких гостей не будет, Брайан Сингер начал готовиться к предстоящим съемкам. Перво-наперво он стал созывать на площадку всех актеров. Для чего ему пришлось изрядно попотеть, потому что никто не хотел отрываться от дел насущных. Например, Фамке Яннсен и Джеймс Марсден играли в игру "Догони меня кирпич"; голая Халли Берри вязала на спицах, а пьяный Алан Каминг пытался играть с ней в "Вышибалы" (мишенью, естественно, была Халли), но это ему все время не удавалось, так как обмазанная синей краской Ребекка Ромин-Стамос, которая прыгала по площадке на скакалках, тараня все на своем пути и напоминая издалека взбесившийся синяк, хотела их задавить; Хью Джекман курил и игрался с выдвижными когтями Росомахи - то высунет их, то всунет, при этом визжа от восторга; Патрик Стюарт и Йан Маккелен разговаривали на "умные" темы... Разогнав всех палкой, а Анну Пакуин отшлепав по попе за идиотское поведение - биться о стену головой, доказывая русским фанатам с форума о Гамбите, что она похожа на Шельму, режиссер стал раздавать ЦУ. Первой запланированной сценой на сегодня были похороны останков тела Джины Грей, которые якобы достали за кадром второго фильма. Декорации для этого были совершенно незамысловатыми - зеленая комната, которая при обработке на компьютере должна была превратиться в кладбищенский пейзаж и актеры, разместившиеся полукругом возле закрытого черного ящика, играющего роль гроба. С большим трудом они натянули на свои лица несчастные гримасы, ибо за кадром над ними потешалась Фамке Яннсен. "Камера! Мотор! Начали!" - скомандовал режиссер, и все стали играть свои роли: Джеймс Марсден, он же Циклоп, бился головой о гроб, причитая "Ох-ох-ох, Джинушка…Не уберег я тебя…"; Хью Джекман, больше известный как Росомаха, рыдал на коленях у Патрика Стюарта, то бишь великого мутанта всех времен и народов Профессора Икс, который гладил того по головке, а сам чернел от злости, глядя, как Йан Маккелен за кадром рассказывает Орландо Блуму о политике; Анна Пакуин и Шон Эшмор, они же Шельма и Человек-лёд, делали вид, что скорбят, однако сами решали проблему с "Этим", над чем начали ломать голову еще во втором фильме; Халли Берри с энтузиазмом придумывала новый фасон кофточки, которую хотела связать; Алан Камминг (Ночной Змей) с крестом в руках шевелил губами, якобы читая молитву "За упокой ее душу…". И как раз в этот трогательный момент должна была появиться вся в пламени Джина Грей. Для этого актрису Фамке Яннсен подвесили за пояс прочным канатом к металлической трубе, располагавшейся под потолком комнаты, и, чтобы создать видимость полета, толкнули как следует в зад. Потрясная сцена, конечно, удалась бы, если бы Орландо Блум, в конец ошалелый от приставания Йана Маккелена, не заорал дуриной "Едрена вошь, фашисты наступают! Ложись!". От его ора весь съемочный персонал попадал на пол, кроме, актеров, принимавших участие в "похоронах Джины Грей", ибо они окаменели от ужаса - на них со свистом летела Фамке Яннсен, которая от боязни высоты машинально расстегнула страховку. Спустя три секунды всем своим телом она рухнула на Хью Джекмана, тем самым придавив его. Все бы ничего, да только металлическая труба тоже полетела вниз вместе с ней (видимо, была бракованной). Немного отошедший от испуга Алан Камминг хотел было удрать из зоны поражения, да только с пьяни запутался в хвосте, который ему налепили для схожести с героем и рухнул на рядом стоящего Шона Эшмора. Тот не выдержал напора, и у него подкосились ноги, в результате чего он и Камминг повалились на Анну Пакуин, которая в свою очередь рухнула на Джеймса Марсдена, тем самым вызвав цепную реакцию. Когда все актеры уже лежали полукругом друг на друге, на них свалилась труба, придавив им разные части тела. Больше всего досталось Пакуин, которой железная махина угодила по голове. Остальные отделались лишь синяками. Отправив актрису на "Скорой машине" в больницу, Брайан Сингер решил продолжить съемки. Из-за того, что в следующей сцене Шельму практически не должно было быть видно, на место Анны поставили дублершу Миллу Йовович, габаритное тело которой предстояло втиснуть в мизирную униформу. Пока визажисты этим занимались, Брайан Сингер дал передышку избитым актерам. Пришибленный Хью Джекман наворачивал круги по съемочной площадке и бросал мрачные взгляды на Фамке Янсен, которая как ни в чем не бывало играла в "Ладушки" с Джеймсом Марсденом; Халли Берри, ловя огромнейший кайф, вышивала "крестиком"; Алан Камминг и Орландо Блум снова пили водку и горланили: "А-а-а, Бахчисарай! Ворона каркнула и села на сарай-й-й!"; Ребекка Ромин-Стамос продолжала нарезать круги по студии, только вместо прыгалок на ее поясе красовался железный обруч, при желании которым можно было бы убить дикого кабана средних размеров. Когда Милу привели в порядок и расставили декорации для следующей сцены - битвы Иксменов с Темным Фениксом, завладевшим телом Джины Грей, когда та в первом фильме надела Церебро, Сингер созвал актеров и стал читать им нотации. Расставив всех по своим местам, режиссер скомандовал: "Мотор! Камера! Поехали!" И все поехали. Только не в ту сторону. Фамке Яннсен, которую вновь подвесили на тросе, извивалась на воздухе, словно вша на сковородке, Алан Камминг душился на уже родном ему хвосте, Хью Джекман, натянув на свое лицо самую страшную мину, которая только у него имелась, грозно рычал и размахивал руками, что издали больше напоминало брачный танец журавля, Патрик Стюарт, в отместку Йану Маккелену, пытался завести "умную беседу" с Джеймсом Марсденом, котрый в свою очередь кадрил Милу Йовович, разминавшую свои руки штангой; Халли Берри спокойненько вязала носочки на медвежью лапу. Эта кутерьма продолжалась, пока очумевший от увиденного Брайан Сингер не завопил: "Всем цыц!!!"  Но режиссера так просто было не остановить. С кличем, как у самца обезьяна во время спаривания, он подлетел к Фамке Яннсен и дал той увесистого пинка под зад. Как выяснилось чуть позже - зря. Потеряв равновесие, она замоталась на тросе в воздухе по кругу, сшибая всех на своем пути, но долетев до Алана Камминга, зацепилась униформой за его хвост, который у него стоял по стойке "смирно". Что было дальше - трудно описать. Почувствовав, как земля уходит из под ног, Камминг вцепился в Фамке мертвой хваткой, так как боялся высоты. Теперь, наматывая бешеные круги, они вдвоем дергались и верещали, напоминая очевидцам две заводские колбасы - копченую и мороженую… Увидев это, Милла Йовович поспешила на помощь друзьям, отбросив в сторону свою штангу. Отобрав у пробегающей мимо Ребекки Ромин-Стамос обруч, она запустила им в "сладкую парочку", мотающуюся в воздухе. Как говорится "глаз-алмаз": обруч попал точно в цель - разрубил канат, и Фамке с Аланом, сидящим у нее на шее, шумно свалилась вниз. Яннсен, умирая от счастья, а Камминг, воя от боли, которую причинила актриса, падая врезав ему между ног, стали благодарить спасительницу. Сопли и слезы хлынули изо всех сторон. Даже угрюмый Браян Сингер попросил платочек у Хью Джекмана. Расцеловав и облобызав друг друга, актеры наконец-то заметили отсутствие на всеобщем слезоиспускании Халли Берри, которая, как оказалось, лежала придавленная штангой Милой Йовович. Подняв ее и убедившись, что все в порядке, режиссер по просьбе трудящихся продолжил съемки. Но уже без Фамке Яннсен, которая на отрез отказалась залезать на злосчастный трос. Пришлось вместо нее подвесить чучело. Поставив актеров в боевые позиции, Сингер подал знак Орландо Блуму, подрабатывающему ассистентом, чтобы тот открыл огнеиспускатель для зашибенной сцены - изгнания из тела Джины Грей несчастного Феникса. Приготовившись, Орланду хотел уже начать поливать все вокруг пламенем, как Ребекка Ромин-Стамос с обручем на поясе спикировала мимо него. Блум, потерявший равновесие, начал всех щедро одаривать огненными струями. Не дураки актеры и весь съемочный персонал стали метаться по студии в поисках какого-либо укрытия. Не найдя такого, они устремились к выходу, по пути расталкивая друг друга. Только один Брайан Сингер стоял посреди пламени и ревел, выплевывая страшные слова: "Все, едрён батон, КИНА НЕ БУДЕТ!!!"